Не так давно мы с мужем были на похоронах Юджина Петерсона в Монтане. Петерсон был нашим преподавателем в семинарии, и мы многие годы поддерживали с ним контакт. Для кого-то эти похороны могли показаться скромными и обычными, учитывая то обстоятельство, что хоронили человека, продавшего миллионы книг, переведенные на множество языков. В маленькой поместной церкви была устлана красная поношенная дорожка, местный пастор слезливо говорил проповедь и объявлял “общепринятые” гимны, а гроб сделали его сыновья.
Простота этого события хорошо передавала все то, чему Петерсон учил моего мужа и меня (и многих других): размышляйте над тем, что Бог уже дал вам через обычных людей, которых вы любите; через обычную церковь, которую посещаете; через обычные таинства, которые получили. Эти простые вещи помогают нам укореняться в Иисусе, несмотря на все искушения вокруг.
В своих книгах, беседах и проповедях Петерсон не столько предупреждал против искушений мирских, сколько против внутрицерковных. А их немало. Однако он учил, что избегать эти искушения нужно, не оставляя церковь со всеми ее неприглядностями, но, напротив, приближаясь к ней, чтобы она трансформировала нас. “Противоядие всегда рядом с ядом”, – однажды отметил он в одном письме к нам, когда мы находились в тяжелой ситуации в нашем одиноком служении в Шотландии.
Одна из главных отрав в американских церквях – искушение быть “неординарным”, “внешне радикальным”, чтобы избежать “теплого христианства”. Однако чаще всего это означает просто ускоренный ритм жизни и чрезмерную утомляемость в попытке доказать истинность своего христианства Иисусу (или самому себе).
Мы можем обнаружить много противоядий в самой нашей экклезиологической сокровищнице, которые послужат противовесом данной тенденции. Церковь на протяжении веков порождала святых, которыми становились люди благодаря именно своей обычности и способности находить Бога в простой повседневности. Брат Лоренс был признан святым, хотя не сделал ни одного чуда. Его называли “королем горшков и сковород”, и он всю свою жизнь был прославленным поваром “быстрого приготовления” и мойщиком посуды, способным “обратить маленькие омлеты на сковородке в любовь к Богу”. Мистик Тереза из Лизьё и многие другие высоко почитаются именно благодаря своему простому благочестию и признаны святыми именно через свою обычную жизнь, а не вопреки ей.
Но намного больше простоты, чем во всех этих великих святых церкви, мы видим в обычной жизни Самого Иисуса, Сына простого плотника.
Богословы постоянно сталкивались с серьезными трудностями в своих обсуждениях нашей человеческой природы и человеческой природы Христа. Кальвин начинает свои “Наставления” с признания того, что он до сих пор не знает, “с чего начать”. “Вся наша мудрость состоит практически из двух частей: познание Бога и познание самих себя. Но эти части соединены множеством различных связей, и не так просто определить, какая из них является первичной и порождает другую”. Такое «трение» и определяет тайну воплощения: Божья жизнь и наши жизни связаны навеки, так что уже невозможно размышлять о них отдельно.
В начале своей богословской карьеры я приняла решение изучить, что значит быть человеком. Я ходила в библиотеку своей семинарии возле гигантских полок с тематикой творения и образа Божьего, мимо полок с книгами по антропологии и с научным содержанием, в которых изучается поведение людей – и затем шла до секции Христология. Почему? Потому что, как сказал Карл Барт, Иисус – “наша единственная Архимедова точка для созерцания человечества” и, следовательно, “единственная возможность исследования” истинной природы того, что значит быть человеком. Такой была и миссия Иисуса: открыть Бога нам, чтобы мы могли открыть самих себя.
И ни в чем и нигде это откровение не дается в такой полноте, как во Христе.
История воплощения – на удивление “домашняя”. Когда Бог пришел на эту землю, то поселился не во дворце, но в семейной обстановке. Именно здесь, в рамках семьи – среди братьев и родителей, – неприметно для всего мира, началась эра нового творения.
Именно здесь затем воплощение стало правилом, а не исключением – самая удивительная истина из всех! Бог пришел в этот мир и вступил в отношения с нами в условиях этого творения. Он использует обычные, сотворенные вещи, чтобы благословлять нас, спасать нас и для служения нам. Наша обычная человечность является местом, которое Он выбрал для встречи с нами. Как говорит Лютер, “Дух не может быть с нами иначе как через материальные, физические вещи, такие, как Слово, вода, Христово тело и Его святые на этой земле”.
Хотя в Фил. 2 написано, что Христос “не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого”, это не означает, что сошествие на землю и облечение в человеческое тело было для Него чем-то отвратительным или смущающим. Не нужно думать, что у Него был “лишь вид” человека, чтобы мы могли Его как-то “видеть”. Не следует считать, что воплощение было унижением для Иисуса, поскольку Он Сам сотворил это тело и назвал его “хорошим”. (Богословское использование термина “уничижение” является схоластической категорией, имеющей отношение к тому аспекту воплощения Иисуса, который, возможно, раскрывает наше восприятие человеческой природы в большей степени, чем мы осознаем.)
Вместо этого следует рождение Иисуса воспринимать как нечто прекрасное и наполненное смыслом. В таком случае мы уже не будем понимать воплощение Христа как просто временную миссию “облечься, унизившись, в человеческую плоть для выполнения работы”. Если общий Божий план для нас – это Его обитание в нас, тогда воплощение – это потрясающая картина того, каким было задумано человечество. Таково окончательное Божье благословение для творения.
Хотя мы можем понимать эту богословскую идею абстрактно, довольно тяжело, тем не менее, применять ее на практике. Наша культура (в частности, христианская культура) часто ценит лишь то, что можно увидеть, и что “заслуживает признания”. Особенно это касается “серьезных христианских вещей”, которыми мы занимаемся. Мы хотим быть полезными для других и Бога. Мы хотим влиять на общество. Всегда будет “звучать труба”, побуждающая нас, оставив все “медленное и неспешное”, немедленно включиться в “радикально-быстрое” служение Богу. Такие “трубы” унижают то обычное и личностное, в чем Бог желает, чтобы мы (и другие) возрастали.
И, наоборот, когда мы живем в близком общении с Отцом, Сыном и Духом, наша привязанность к экстраординарному ослабевает. Безустанная гонка за чем-то исключительным часто указывает на наше стремление не думать о том, кем мы в действительности являемся – и в данном случае обычное может стать средством духовного очищения. Такое очищение требует глубокого осознания того, кто мы есть, осознания наших ограничений, наших фантазий, и интегрирует все это во Христа. Мы тогда способны ощущать присутствие любящего Бога среди “обычных” повседневных отношений и учимся радоваться пребыванию в верности и послушании.
Когда мы пребываем в обычном, Бог может показать нам многое необычное. Другими словами, наше искупление лежит в плоскости повседневности, а не вне ее. “С того момента, как Христос принял вид слуги, – писал Кальвин, – Он ради нашего искупления начал платить цену освобождения”.
Этот процесс начался в Вифлеемских яслях. И продолжился затем, когда Иисус в течение тридцати лет жил в безвестности, занимаясь обычной работой, как самый обычный человек. Эти годы в маленьком городке были частью нашего спасения и нашего возрождения. Это означает, что наша человеческая природа не только не мешает нашим отношениям с Христом, но, наоборот, во многом служит для общения с Ним.
Наша задача, таким образом, – не быть неординарными, но принять обычное благословение, которое нам приносит воплощение. Труд Христа был и остается неизменным: освящение обычной жизни и подготовка ее как места новой встречи с Ним.
Голос Истины по материалам Christianity Today
+